Интервью с бас-гитаристом Golden Earring Ринусом Герритсеном состоялось 3-4 декабря 1994 года в театре Луксор, Роттердам (проведено журналистом из журнала GOLDMINE Ад Гроен).
Голдмайн (Г): Ваши первые музыкальные воспоминания?
Ринус Герритсен (Р): Во времена моей ранней юности наиболее передовой музыкой был Диксиленд. И уж для самых передовых был джаз. А потом появился Элвис и рок-н-ролл. В Гааге было место под названием Индо-рок. Это были иммигранты из Индонезии, бывшей голландской колонии. Эти индонезийцы в музыкальном плане были очень одаренные ребята, и в те дни 9 из 10 групп были созданы индонезийцами. В каждом классе любой школы были индонезийцы, и они повлияли на нас, когда мы еще были малышами.
В начале 60-х в Гааге было полно катков, где катались на роликовых коньках, и по субботам и воскресеньям местный ансамбль играл в таких катках. Именно тогда мы и затеяли то, что потом стало GOLDEN EARRING, a вначале было просто группой, которая играла на школьных вечерах. Мы играли только инструментальную музыку, как Shadows. А потом вдруг появились Битлз. С тех пор у нас всегда был вокалист.
писали собственную музыку. А мы до этого исполняли только чужие вещи, как все группы в те дни. И вот мы тоже начали сочинять собственные песни, что было не так просто, потому что мы хотели писать тексты на английском языке. Надо признаться, что в ранних вещах на английском было много грамматических ошибок. Пожалуй, именно поэтому наш второй сингл, Lonely Everyday, не состоялся, так как на обратной стороне была записана песня под названием Not To Find (He обнаружить), а на самом деле она должна быть названа Not To Be Found (He быть обнаруженным). С тех пор мы все свои тексты посылали английским и американским друзьям для проверки.
Г: Кто повлиял на вас в 60-е годы?
Р: В 60-е мы копировали ритм Mersey beat. Но несмотря на английское влияние, мы постепенно выработали свой собственный стиль. В Нидерландах плохо работали студии. Оборудование было нормальное, но инженеры и операторы на этих студиях плохо соответствовали; они были слишком старомодными. Поэтому мы поехали в Англию для записи That Day, который и стал нашим вторым синглом.
В Англии на студиях работали опытные специалисты, и они уважали и музыку, и тех, кто ее создавал. В Голландии операторы не уважали ни нас, ни нашу музыку. В этом отношении Битлз очень многое изменили в Англии, и новую музыку стали принимать гораздо лучше. Качество оборудования на голландских студиях было не хуже английского, но операторы не воспринимали нас всерьез. В Голландии было как: тебе ставят пленку, ты играешь свою песню и чем скорее ты уйдешь из студии, тем лучше. Никакого уважения. Пару лет спустя отношение, конечно, изменилось, притом в лучшую сторону.
Старое поколение вытеснялось новым бит-поколением. Когда мы записывали наши первые хиты, студии уже начали выискивать группы с новым саундом. А поскольку этот новый стиль приносил деньги, то пришлось им изменить свое отношение к новой музыке.
Г: В 1967 году в группу вошел в качестве вокалиста Барри Хей. Можете объяснить почему?
Р: Группа очень интенсивно развивалась. Франс [Крассенбург] был неплохим певцом. Он вполне справлялся с теми песнями, которые мы исполняли до того, но мы развивались и меняли музыкальный почерк, а Франс и позднее Япп [Эггермонт] не успевали за нами. Они достигли потолка и не могли сделать больше, а мы могли. Барри очень хорошо вписался в наш новый стиль. Он первоклассный исполнитель, а тогда именно это нам и требовалось. И Барри очень разносторонний.